"Если я тебе не нравлюсь,-застрелись,-я не исправлюсь!"
Новый фик.. Навеян всем, что произошло за эти дни.
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Серж Князев, Алексей Несвицкий
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш, Романтика, Драма, POV
Предупреждения: В "Книге фанфиков" не успел появиться,-уже никому не понравился!
Размер: Мини
Как сказать тебе о том, о чем я не должен говорить? Как рассказать тебе все, что рвется из сердца? Как высказать, что я пережил за эти дни, когда не знал, что с тобой? Когда командир ижевцев, к которым ты поехал с секретной директивой Адмирала, телеграфировал в штаб, что ты к ним не прибыл, мир для меня померк..
Я ни о чем не мог думать. Ни о чем. Я смотрел лишь на маятник часов.. На маятник часов, который качался из стороны в стороны, произнося одно:
-"Да-Нет", "Жизнь-Смерть".
Время сжалось. Время остановилось. Повисло по углам, как паутина. Оно молчало. А люди продолжали жить своей жизнью. Они смеялись, курили, пили кофе и вино. А мне хотелось взвыть. И что-нибудь разнести. Или открыть стрельбу. А потом пустить пулю в лоб самому себе.. Потому, что мир без тебя, без твоей улыбки, без твоего нежного голоса, без твоих теплых рук, которых я иногда дурашливо, будто нечаянно, касался, стал мне безразличен.. Потому, что в нем нет тебя.. А без тебя он мне не нужен.
-"Чет-Нечет", "Да-Нет", "Жизнь-Смерть".
Лучше шагать под пулями в бою, откровенно смеясь над озлобленным, пьяным, от самогона и злобы врагом, чем тонуть в неизвестности. Лучше идти навстречу пулеметной очереди, под оркестр, бездарно и отчаянно хрипящий "Прощание Славянки", чем смотреть на часы, и думать, сколько уже времени я ничего не знаю, чем смотреть в темное, ослепшее от дождя окно,-и завидовать врачам, встречающим эшелон с ранеными.. Они-то, по крайней мере, знают, что с этими людьми.. И понимают, как им помочь.
Сутки.. Двое.. Я не знаю ничего.. Бродят какие-то слухи.. Никто ничему не верит.. А этот подлец, это ничтожество, эта мразь, непонятно как примазавшаяся к контрразведке, плетет о тебе такое, что хочется врезать по морде, вызвать на поединок, и пристрелить гада тут же, у всех на глазах. Ну, и пусть и самого поставят к стенке, пусть, зато, никто не будет нести о тебе эту мерзость! Я уже подхожу, уже занес руку,-и тут рядом возникает Удинцев, и сообщает, что в штаб заявились союзнички, и Адмирал требует моего присутствия.. Протокол, мать его! Я плетусь за ним, а в глазах темнота.. А всего трясет, от страха, от невозможности свободно выдохнуть!
Ну, почему я не мог сказать то,что я хотел? Кого я боялся?! Кого?! Пепеляева, который вечно судачит о других, потому, что нечего сказать о себе? Будберга, которому нужно служить не министром, а бульварным газетчиком? Глеба, с его змеиным языком и едкой усмешечкой?! Да, провались они, все и совсем!
Почему я не сказал тебе, как ты мне дорог?! Почему не поцеловал твои милые, совсем еще детские, губы? Почему не носил тебя на руках, не баловал, не ласкал? Почему я не мог понять,-даже на войне, как коротка жизнь, и как надо торопиться? Если бы Судьба дала мне шанс! Один единственный! Если бы случилось чудо!
Где ты?! Что с тобой?! Я тупо смотрю на телефонный аппарат в Приемной.. Почему он молчит?! Иногда он не умолкает целыми днями, всем нужны сводки, доклады, приказы, телеграммы, как будто никто и ничего не может решить, и всех нужно водить за шиворот.. А сейчас он МОЛЧИТ! Как будто все вымерло! И за это молчание хочется разбить его, еще больше, чем, когда он трещал без умолку..
Посмотреть на Яндекс.Фотках
Болтовню союзничков я слушаю вполуха.. Слава Богу, что роль переводчика взяла на себя Анна Васильевна! Кажется, она-единственный человек, кто хоть что-то понимает. Еще утром, на улице, подошла, и тихонько сказала:
-Я тоже молюсь за этого мальчика!
Она очень добрый человек.. Она, хотя все давно знают, кем она приходится Адмиралу, не выпячивает себя, не пользуется своей "особостью", она работает в госпитале. А не катается, в отличие от некоторых генеральш, на служебной машине по театрам. Она перевязывает самые страшные раны, пишет письма родным неграмотных солдат, ассистирует хирургу,-когда взрослые студенты-медики падают в обморок, при виде изуродованных и покалеченных.. Она добрый, почти святой человек.. Может быть, Небо отзовется на ее молитвы, если считает меня недостойным и грешным?
Если Жанен еще раз повторит фразу о Золотом Запасе,-я его убью! Речь о человеческих жизнях, а ему лишь бы отхватить себе побольше! Почти.. Да, нет, не почти,-уже твердо уверен, что он, у нас за спиной, ведет переговоры с красными, чтобы сдать им нас с потрохами, и получить свои тридцать сребреников. Иуда.
Ну, почему он здесь?! Почему он, живой, здоровый, довольный, с сытой и наглой рожей, тогда, когда ты, может быть, мучаешься где-то, израненый, больной, и тебе некому помочь?Нет, нет! Я встряхиваю головой, отгоняя эти страшные мысли. Этого не может быть. Ты просто где-то заплутал. И вот-вот, появишься. Я должен ждать. Я буду ждать. Даже если нужно ждать всю жизнь.
"Да-Нет", "Чет-Нечет", "Жизнь-Смерть".
Я возвращаюсь к себе на квартиру. И снова один. Снова наедине с бормочущими часами. С одиночеством и страхом. С дымом сигарет, которые курю, чтобы не рвать и не ломать все, что меня окружает. Это не мои вещи, а квартирных хозяев. И они вряд ли смогут понять, что происходит.. За окном дождь, переходящий в снег.. Огни, огни, огни.. Омск гуляет.. Гуляет, пользуясь тем, что фронт далеко, что в городе относительно спокойно, что работает синематограф, где, на экране, картинно заламывает руки Вера Холодная..
Никогда не понимал, как ты мог плакать, над этими глупыми, вычурными позами и наигранно-трагическими глазами.. Но когда ты вернешься,-я сам расплачусь, даже над этой пошлой глупостью, навзрыд!
Ночь проходит без сна.. Мне холодно, даже под теплым одеялом. Я курю, я пью кофе, горький, черный, как эта ночь.. Я пытаюсь что-то читать, но, в конце концов, швыряю книгу на пол.. Набор расхожих фраз! И опять закуриваю. И не могу согреться. Если бы ты был рядом. Если бы я мог обнять тебя, целовать тебя, любоваться тем, как ты запрокидываешь голову, когда я целую твою хрупкую шею, и слушать твой звенящий колокольчиком смех! Ты еще совсем ребенок, ты доверчив и ласков. Ты дуришь и по-кошачьи фыркаешь.. А я смеюсь, и целую тебя.. Ты мой, ты только мой.. И я никому тебя не отдам!
Я впадаю в подобие забытья, растворяюсь в этих грезах.. Однако, назойливые часы возвещают, что уже утро..
Зачем я плетусь в штаб? Чтобы бесцельно слоняться по коридорам, и слушать то, что давно и жутко надоело? Чтобы опять видеть морды союзничков, в который раз отвечать на идиотские вопросы телеграфистов? Чтобы сплавлять назойливых посетителей в канцелярию? И опять давиться горьким кофе,-и курить, курить, курить..
Телефон.. Телефон.. Резкий треск звонка.. Не могу поднять трубку.. Руки трясутся так, что даже шинель расстегнуть не могу, все крючки уже оборваны..
Удинцев, опередив меня, хватает трубку.
-Да. Омск. Князь Удинцев у апппарата,-Как же он любит свой княжеский титул.. Как хочется поддеть его, процитировав пушкинское:-"Не торговал мой дед блинами, не ваксил царских сапогов". Позер и пустышка!-Да. Да, Ижевск! Говорите! Что, что?! Штабс-капитан Несвицкий?! Да, да! Барышня, ждем! Несвицкий?! Это ты?! Что там такое?! Ах, заблудился?! Шишка?!! В дерево въехал?! Чтоб тебя им придавило, скотина! Ты знаешь, что мы все как на иголках, а Верховный поседел из-за тебя?! Вот, и сиди там, со своим Каппелем в обнимку! Можешь не возвращаться!
Что он несет?! Я перехватываю трубку. И слышу твой голос, твой милый, звенящий голос:
-Извините меня, ради Бога! Я не хотел! Когда я вернусь в Омск, я готов отвечать.. Я страшно виноват.. Это больше не повторится!
-"Не повторится"?!-У меня в горле ком, я ничерта не вижу от слез,-Это ты?! Это ты?! Да, да. Если бы ты знал, как ты мне дорог! Я должен тебе сказать.. Я должен сказать..Ты свел нас всех с ума! Ты-маленькое чудовище! Но я.. Я люблю тебя, черт подери! Я люблю тебя! Что?! Что ты говоришь?!
Много солнца.. Несмотря на то, что за окном порошит мелкий, колючий дождик со снегом.. Очень много солнца, которое наполняет все вокруг.. Он жив! Он жив! И он тоже любит! Маятник качнулся в сторону Жизни! Будем жить! Будем жить и любить! Назло войне, боли и страху! Будем жить, вопреки всему! Теперь я верю.. Теперь я в это верю. И люблю.
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Серж Князев, Алексей Несвицкий
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш, Романтика, Драма, POV
Предупреждения: В "Книге фанфиков" не успел появиться,-уже никому не понравился!
Размер: Мини
Как сказать тебе о том, о чем я не должен говорить? Как рассказать тебе все, что рвется из сердца? Как высказать, что я пережил за эти дни, когда не знал, что с тобой? Когда командир ижевцев, к которым ты поехал с секретной директивой Адмирала, телеграфировал в штаб, что ты к ним не прибыл, мир для меня померк..
Я ни о чем не мог думать. Ни о чем. Я смотрел лишь на маятник часов.. На маятник часов, который качался из стороны в стороны, произнося одно:
-"Да-Нет", "Жизнь-Смерть".
Время сжалось. Время остановилось. Повисло по углам, как паутина. Оно молчало. А люди продолжали жить своей жизнью. Они смеялись, курили, пили кофе и вино. А мне хотелось взвыть. И что-нибудь разнести. Или открыть стрельбу. А потом пустить пулю в лоб самому себе.. Потому, что мир без тебя, без твоей улыбки, без твоего нежного голоса, без твоих теплых рук, которых я иногда дурашливо, будто нечаянно, касался, стал мне безразличен.. Потому, что в нем нет тебя.. А без тебя он мне не нужен.
-"Чет-Нечет", "Да-Нет", "Жизнь-Смерть".
Лучше шагать под пулями в бою, откровенно смеясь над озлобленным, пьяным, от самогона и злобы врагом, чем тонуть в неизвестности. Лучше идти навстречу пулеметной очереди, под оркестр, бездарно и отчаянно хрипящий "Прощание Славянки", чем смотреть на часы, и думать, сколько уже времени я ничего не знаю, чем смотреть в темное, ослепшее от дождя окно,-и завидовать врачам, встречающим эшелон с ранеными.. Они-то, по крайней мере, знают, что с этими людьми.. И понимают, как им помочь.
Сутки.. Двое.. Я не знаю ничего.. Бродят какие-то слухи.. Никто ничему не верит.. А этот подлец, это ничтожество, эта мразь, непонятно как примазавшаяся к контрразведке, плетет о тебе такое, что хочется врезать по морде, вызвать на поединок, и пристрелить гада тут же, у всех на глазах. Ну, и пусть и самого поставят к стенке, пусть, зато, никто не будет нести о тебе эту мерзость! Я уже подхожу, уже занес руку,-и тут рядом возникает Удинцев, и сообщает, что в штаб заявились союзнички, и Адмирал требует моего присутствия.. Протокол, мать его! Я плетусь за ним, а в глазах темнота.. А всего трясет, от страха, от невозможности свободно выдохнуть!
Ну, почему я не мог сказать то,что я хотел? Кого я боялся?! Кого?! Пепеляева, который вечно судачит о других, потому, что нечего сказать о себе? Будберга, которому нужно служить не министром, а бульварным газетчиком? Глеба, с его змеиным языком и едкой усмешечкой?! Да, провались они, все и совсем!
Почему я не сказал тебе, как ты мне дорог?! Почему не поцеловал твои милые, совсем еще детские, губы? Почему не носил тебя на руках, не баловал, не ласкал? Почему я не мог понять,-даже на войне, как коротка жизнь, и как надо торопиться? Если бы Судьба дала мне шанс! Один единственный! Если бы случилось чудо!
Где ты?! Что с тобой?! Я тупо смотрю на телефонный аппарат в Приемной.. Почему он молчит?! Иногда он не умолкает целыми днями, всем нужны сводки, доклады, приказы, телеграммы, как будто никто и ничего не может решить, и всех нужно водить за шиворот.. А сейчас он МОЛЧИТ! Как будто все вымерло! И за это молчание хочется разбить его, еще больше, чем, когда он трещал без умолку..
Посмотреть на Яндекс.Фотках
Болтовню союзничков я слушаю вполуха.. Слава Богу, что роль переводчика взяла на себя Анна Васильевна! Кажется, она-единственный человек, кто хоть что-то понимает. Еще утром, на улице, подошла, и тихонько сказала:
-Я тоже молюсь за этого мальчика!
Она очень добрый человек.. Она, хотя все давно знают, кем она приходится Адмиралу, не выпячивает себя, не пользуется своей "особостью", она работает в госпитале. А не катается, в отличие от некоторых генеральш, на служебной машине по театрам. Она перевязывает самые страшные раны, пишет письма родным неграмотных солдат, ассистирует хирургу,-когда взрослые студенты-медики падают в обморок, при виде изуродованных и покалеченных.. Она добрый, почти святой человек.. Может быть, Небо отзовется на ее молитвы, если считает меня недостойным и грешным?
Если Жанен еще раз повторит фразу о Золотом Запасе,-я его убью! Речь о человеческих жизнях, а ему лишь бы отхватить себе побольше! Почти.. Да, нет, не почти,-уже твердо уверен, что он, у нас за спиной, ведет переговоры с красными, чтобы сдать им нас с потрохами, и получить свои тридцать сребреников. Иуда.
Ну, почему он здесь?! Почему он, живой, здоровый, довольный, с сытой и наглой рожей, тогда, когда ты, может быть, мучаешься где-то, израненый, больной, и тебе некому помочь?Нет, нет! Я встряхиваю головой, отгоняя эти страшные мысли. Этого не может быть. Ты просто где-то заплутал. И вот-вот, появишься. Я должен ждать. Я буду ждать. Даже если нужно ждать всю жизнь.
"Да-Нет", "Чет-Нечет", "Жизнь-Смерть".
Я возвращаюсь к себе на квартиру. И снова один. Снова наедине с бормочущими часами. С одиночеством и страхом. С дымом сигарет, которые курю, чтобы не рвать и не ломать все, что меня окружает. Это не мои вещи, а квартирных хозяев. И они вряд ли смогут понять, что происходит.. За окном дождь, переходящий в снег.. Огни, огни, огни.. Омск гуляет.. Гуляет, пользуясь тем, что фронт далеко, что в городе относительно спокойно, что работает синематограф, где, на экране, картинно заламывает руки Вера Холодная..
Никогда не понимал, как ты мог плакать, над этими глупыми, вычурными позами и наигранно-трагическими глазами.. Но когда ты вернешься,-я сам расплачусь, даже над этой пошлой глупостью, навзрыд!
Ночь проходит без сна.. Мне холодно, даже под теплым одеялом. Я курю, я пью кофе, горький, черный, как эта ночь.. Я пытаюсь что-то читать, но, в конце концов, швыряю книгу на пол.. Набор расхожих фраз! И опять закуриваю. И не могу согреться. Если бы ты был рядом. Если бы я мог обнять тебя, целовать тебя, любоваться тем, как ты запрокидываешь голову, когда я целую твою хрупкую шею, и слушать твой звенящий колокольчиком смех! Ты еще совсем ребенок, ты доверчив и ласков. Ты дуришь и по-кошачьи фыркаешь.. А я смеюсь, и целую тебя.. Ты мой, ты только мой.. И я никому тебя не отдам!
Я впадаю в подобие забытья, растворяюсь в этих грезах.. Однако, назойливые часы возвещают, что уже утро..
Зачем я плетусь в штаб? Чтобы бесцельно слоняться по коридорам, и слушать то, что давно и жутко надоело? Чтобы опять видеть морды союзничков, в который раз отвечать на идиотские вопросы телеграфистов? Чтобы сплавлять назойливых посетителей в канцелярию? И опять давиться горьким кофе,-и курить, курить, курить..
Телефон.. Телефон.. Резкий треск звонка.. Не могу поднять трубку.. Руки трясутся так, что даже шинель расстегнуть не могу, все крючки уже оборваны..
Удинцев, опередив меня, хватает трубку.
-Да. Омск. Князь Удинцев у апппарата,-Как же он любит свой княжеский титул.. Как хочется поддеть его, процитировав пушкинское:-"Не торговал мой дед блинами, не ваксил царских сапогов". Позер и пустышка!-Да. Да, Ижевск! Говорите! Что, что?! Штабс-капитан Несвицкий?! Да, да! Барышня, ждем! Несвицкий?! Это ты?! Что там такое?! Ах, заблудился?! Шишка?!! В дерево въехал?! Чтоб тебя им придавило, скотина! Ты знаешь, что мы все как на иголках, а Верховный поседел из-за тебя?! Вот, и сиди там, со своим Каппелем в обнимку! Можешь не возвращаться!
Что он несет?! Я перехватываю трубку. И слышу твой голос, твой милый, звенящий голос:
-Извините меня, ради Бога! Я не хотел! Когда я вернусь в Омск, я готов отвечать.. Я страшно виноват.. Это больше не повторится!
-"Не повторится"?!-У меня в горле ком, я ничерта не вижу от слез,-Это ты?! Это ты?! Да, да. Если бы ты знал, как ты мне дорог! Я должен тебе сказать.. Я должен сказать..Ты свел нас всех с ума! Ты-маленькое чудовище! Но я.. Я люблю тебя, черт подери! Я люблю тебя! Что?! Что ты говоришь?!
Много солнца.. Несмотря на то, что за окном порошит мелкий, колючий дождик со снегом.. Очень много солнца, которое наполняет все вокруг.. Он жив! Он жив! И он тоже любит! Маятник качнулся в сторону Жизни! Будем жить! Будем жить и любить! Назло войне, боли и страху! Будем жить, вопреки всему! Теперь я верю.. Теперь я в это верю. И люблю.